МАРТОМАЙ

ª

Он стоял у заплаканной двери.
Дождь истерил с начала недели:
То срывался на крик, то скулил
Но все лил, лил и лил.
Фантики плыли
По лужам. Этих флотилий
На английские мили
Вокруг. Ужас.
А с другой стороны двери
Кто-то повесился.
Повеселился ли
Напоследок? А его сын
Следом за дождем
Стучал в дверь и плакал.
Взрослый уже он, а все-таки плакал.

ª

Был вечер прохладен и сыр,
Как летний плащ, надетый в апреле.
Был мир опрокинут. Ты опрокинул мой мир,
И он проливался на звезды и вечное лунное тело.

Плыл или тонул в небесном бездонном эфире
Мой мир. А мимо замедлившись еле,
Плыл спутник, случайно задевший шарниром,
Мой летний плащ, надетый в апреле.

ª утешение в приемный час


Мне подружка сказала: "Я боюсь умирать.
Вдруг там нет никого? Как смогу быть одна
посреди ничего? Вспоминать,
вспоминать и не вспомнить.
Так от сна
просыпаясь, не припомнить его.
Вдруг я в Лету войду и со мной все
навеки утонет?".
Я ответила ей: "Я боюсь умирать,
вдруг там бог или вечная память?
Как я вечно смогу поминать
то, что ранит сейчас беспощадно?".
И она протянула мне руку,
чтобы нежно обнять. Наши тени повисли
на перилах больничной площадки
расходящихся лестниц и жизней,
как в безветренный день
виснут флаги.

А потом позвала медсестра,
и подружка вернулась в палату,
перед этим шепнув: "это враки,
кроме мрака, там нет ни хера".

ª адресуется любимому преподавателю

ах, примите мой поцелуй,
он запечатан в этом конверте
вместе с листьями тополя.
у вас на улице,
поверьте,
нет такого (оля-ля!)
поцелуйного дерева.
не стала отсылать конверт по почте
по причине недостатка доверия -
вдруг прочтет
почтальон?
и мой поцелуй, как медальон,
спрячет под старой рубашкой
и тайком будет смотреть на него и касаться губами.
а вам достанутся только бумажки,
листья и фотка, сделанная в среду,
- так что, справимся как-нибудь сами:
вручаю тому, кому адресую,
торжественно и без посредников
мой поцелуй!

целую,

ваша студентка и вредина

ª

В моей квартире мокрые следы зверей,
ведущие к раскрытому окну.
Им переждать бы у ребристых батарей
двадцать шестую стылую весну,

медведям белым, диким тощим кошкам,
испуганным летучим рыбам и мышам,
и паукам на тонких длинных ножках -
моим ожившим, нет - излившимся стихам.

Но им же хочется, ступив на подоконник,
лететь в глубокий снег, прибившийся к стене.
Чудно, медведь в полете обращается в половник,
которым черпают в небесной гущине.

Зазывный взгляд смешливых диких рысей,
Нырнувших без разбега в глубину,
внушает "ты исчерпана, так прыгай". И мысли
как следы ведут к окну.

ª

Кто в дверях?
кто сейчас, сделав шаг,
переступит из тьмы в полусвет
жадно дышащей лампы в сто ватт

кто в дверях?
я шепчу, а могу закричать,
только крик, совершая побег,
впохыхах упадет в заметенный овраг.

кто в дверях?
говорите же, дайте ответ,
жуток шорох раскиданных ветром бумаг
и рассыпанный в тьме силуэт.

кто в дверях?
человек ...или снег?

ª

В тот день начала облетать желтая липа,
ты в проеме балконной двери стоял и курил.
Я подумала либо мы влюблены, либо
просто сентябрьский день парой крыл
золотых и воздушных нас с тобою накрыл.

Ты, обернутый полотенцем вкруг бедер небрежно,
не смотрел на меня, молчал и курил,
пепел стряхивая неспешно
в промежутки балконных перил.
Стало даже немного жутко, так мне чужд и так близок ты был.

И только хотела молчанье нарушив, назвать твое имя,
как вдруг за тобой молчаливым, начался липовый ливень.

ª

я видела, почки уже ощетинила верба,
да марта начало - холодное выпало время.
и мартовским птицам треба тепла или хлеба,
и от того они клювами бьются в разбитое темя
моё.

в проём
струйка крови горячей и пахнущей сладко
течет для отрады голодных, замерзших созданий.
мне б их накормить, но вербные почки срезая,
я кровь вытираю как ваткой.